Творческий поиск для художника — это всегда отрыв от опыта предшествующего поколения и преодоление традиционных форм выражения, будь то реализм, авангардизм или модернизм. Только в процессе творческого поиска возникает новое постижение реальности; поиск провоцирует возникновение нового образного языка, помогающего материализовать сознание художника. Вышесказанное можно отнести к творчеству ташкентского художника Александра Николаева, к его стремлению выработать собственную художественную концепцию, организовать целостную систему эстетических принципов на основе индивидуального творческого опыта.
«Как и многие живописцы, начавшие свой творческий опыт с освоения реалистических форм, в процессе творческого поиска я ощутил необходимость новой логики познания мира, иных форм художественного выражения»‘ — декларирует художник и продолжает: «Я пытаюсь выразить то, что глубоко таится в нашем сознании, находится на подсознательном уровне, в наших этнокультурных корнях». Свое право на поиск художник подтвердил серией картин, с которой он дебютировал на Республиканской выставке скульптуры и графики 1999 г. и выставке «Восток-Запад» 2000 г.
В своих живописных полотнах художник рассматривает двухмерную плоскость как место напряжения графических элементов, выявляя ритмичной структурой ярко выраженный динамизм композиции. В его картинах формы и линии, пересекаясь, расслаиваясь, трансформируясь, беспорядочно сочетаются между собой, образуя цепочки возникающих и исчезающих знаков, увеличивая или уменьшая количество плоскостей. Опорные линии, схожие с элементами восточной каллиграфии, призваны активизировать работу памяти, выявляя из её потаенных уголков «забытое» на подсознательном, генетическом уровне.
Художник непосредствен в своих замыслах: «Исследуя характер черно-белых каллиграфических форм, я трансформирую их в импульсы, обретающие объемы, которые в свою очередь пронизывают живописную плоскость и, объединяясь, создают структуры, призванные передать динамическое духовное состояние. Так, в триптихе «Милленниум» формы, взаимно проистекая друг из друга, объединяются в общую конструкцию, создавая игру объемов, цветовых пятен, линий, соединяясь в гармоничное единство. Именно это взаимодействие изобразительных элементов я предлагаю зрителю для освоения и восприятия».
Поиск новых средств выражения наталкивает художника к использованию лессовой глины как связующего компонента; она плотным, вязким слоем наносится на плоскость картины в сочетании с другими твердыми и мягкими компонентами — деревом, текстилем, металлом, техногенными элементами (компьютерные чипы). Вплавленные в этот формообразующий рельеф, они подчеркивают напряжение между жесткими и мягкими формами материи, не предназначенными для живописи, а также между первичным, природным и вторичным, техногенным миром. Именно глина позволяет реализовать в самом творческом акте импульсивное формообразование, когда задуманное обретает структуру, не запланированную заранее. Обращение к глине не случайно, так как этот материал относит нас к архетипам, далеким от механической цивилизации («И создал Господь Бог человека из праха земного…», Бытие 2:7). Случайные трещины, царапины, нанесенные штрихи вместе с твердыми и мягкими элементами создают ощущение пространства и знаковость, скорее выполняющих эмоциональную функцию, вызывая генную память о первочеловеке, общем прародителе всех людей, независимо от вероисповедания и национальной принадлежности.
«Создавая композицию ‘Троица», я стремился передать идеи общемирового, общечеловеческого характера, а в работе «Великий шелковый путь глина должна «звучать как связующее между Востоком и Зала- дом, напоминая о гармоническом сосуществовании элементов мира и природе единства» — делится своими впечатлениями художник.
В последнее время наметился новый этап в творчестве художника, «отрыв от экспозиционной стены и развитие композиционных объектов во времени и пространстве. Так на последних двух выставках 2001 года: «Энг улуг, энг азиз» и Ташкентской международной художественной выставке — «Биеннале-2001», появились пространственные, кинетические объекты «Святой Себастьян», «Партитура жаркого июля» (совместно с В. Ахуновым), «Дыхание», «Новый Адам», усложнившие схемы восприятия, утверждая новый приоритет соотношения «художник-зритель», предоставив последнему возможность дополнить и завершить художественное воплощение, перенеся изображение, звук, движение объекта от глаза и слуха к сознанию и душе, стать соучастником автономного поиска, рискнувшего окунуться в неизведанное, тем самым, утверждая приоритет духовного начала, отрицающий всякий предел в процессе познания.
Александр Николаев находится в творческом поиске, желая вызволить мир из глубины человеческой души посредством акта личностного волеизъявления. Это роднит его творчество с поисками художников неформального искусства Европы и Америки второй половины пятидесятых годов, когда их усилия сосредоточились на экзистенциальных проблемах и личном восприятии мира. Можно с уверенностью сказать, что уже созрели все предпосылки, когда давление двухмерности картины будет преодолено и ташкентский художник сможет смело выйти за пределы плоскости в трехмерное пространство к созданию нового природного объекта, тем самым полнее ощутить связь с миром.
Автор: Вячеслав Ахуное